В конце 1960-х годов молодой человек по имени Чарльз Мэнсон отправился в район Хейт-Эшбери в Сан-Франциско - туда, где начинала возникать субкультура “хиппи”. Этот слой людей считал традиционное американское общество устаревшим и даже порочным (хиппи иронично называли его “истеблишментом”). Хиппи полагали, что это общество несло ответственность за расовую дискриминацию и войну во Вьетнаме. Поскольку вся жизнь Мэнсона состояла из отсидок в тюрьме и кратких периодов пребывания на свободе, он с легкостью усвоил установку антиистеблишмента. Кроме того, Мэнсон был обаятельным молодым человеком и умел манипулировать людьми, он легко собрал вокруг себя группу молодых людей. Молодежь жила коммуной, и Мэнсон называл ее “семьей”. Опираясь на нормы “свободной любви” и наркотики и используя свой авторитет и страх этих молодых людей, Мэнсон успешно манипулировал ими в соответствии с желаниями. В конце концов он убедил нескольких своих последователей совершить серию ритуальных массовых убийств в районе Лос-Анджелеса. Эти чудовищные убийства, совершенные группой молодых людей, уехавших в Сан-Франциско, чтобы стать частью “поколения мира и любви”, оказали необычайно сильное влияние на американскую публику, и слухи о Мэнсоне и его последователях и теперь, по прошествии тридцати лет, еще будоражат публику (в 1997 году Мэнсона выпустили из тюрьмы досрочно).
Такая чудовищная история заставляет нас задаться вопросами о процессах, противоположных нормальным. Например, действительно ли особые события и групповые процессы, подтолкнувшие последователей Мэнсона совершить серию многочисленных убийств, позволяют объяснить насилие в повседневной жизни. Проливают ли события в жизни Мэнсона свет на факторы, ставшие причиной того, что ребенок вырастает и становится жестоким взрослым психопатом?
Если мы внимательно изучим жизнь Мэнсона, то увидим, что с самого начала перед его глазами были ролевые модели пренебрежения, насилия и преступности. Его мать много пила во время беременности и после. В отношениях мальчика с матерью не было стабильности. Она имела привычку оставлять маленького Чарльза соседям, сказав, что отправляется в магазин, и не возвращалась несколько дней. Кроме того, она надолго отправляла сына к родственникам. Когда Чарльзу исполнилось пять лет, его мать посадили в тюрьму после того, как в компании со своим братом она ограбила бензоколонку, оглушив работника бутылкой с кока-колой. Три года, пока мать находилась в тюрьме, Чарльз жил у суровой, но любящей тети, но мать снова потребовала вернуть его, когда вышла из тюрьмы. Когда мальчику исполнилось 12, она отправила его в интернат. Проучившись 10 месяцев, Чарльз сбежал, но когда попытался вернуться к матери, та отказалась впустить его в дом. К 13 годам юный Мэнсон начал совершать преступления вместе со своими друзьями-уголовниками. С ними он познакомился в исправительных учреждениях. Удрав из интерната в очередной раз, Чарльз отправился в гости к дяде приятеля, с которым они бежали, а тот заставил подростков “работать” - они залезали в слуховые окна и отпирали квартиры, которые потом грабили взрослые. Мэнсону еще не было двадцати, а он уже несколько раз побывал в тюрьме за преступления, среди которых вооруженные грабежи и перевозка женщин через границу штатов для занятий проституцией.
Такие случаи, как дело Мэнсона, служат богатым источником гипотез. Жестокое антисоциальное поведение Мэнсона могло быть обусловлено самыми разными причинами. Действительно ли социальные нормы контркультуры антиистеблишмента внесли свой вклад в эксцентричные жестокости Чарльза Мэнсона, или просто причина заключалась в том, что он принимал большие дозы наркотиков, изменивших его сознание? Заглядывая дальше, вглубь его детства, можем ли мы утверждать, что его антисоциальные стремления - это следствие влияния других преступников, которых он встретил в учреждениях, или недостаточно стабильной семьи в раннем детстве? Или, учитывая преступные склонности его матери и дяди, можно ли сказать, что причина еще глубже и более отдалена во времени: может быть, это общая генетическая тенденция, характерная для семьи?
К сожалению, уже само обилие гипотез, которые мы можем вывести из отдельного случая говорит о существенном недостатке этого метода. У нас просто нет возможности точно выяснить, какие события в данном деле - причинные, а какие иррелевантные. В самом деле, преступность Мэнсона могла быть результатом взаимодействия всех причин, которые мы учли, какой-либо одной или двух из них или факторов, о которых мы не упоминали (таких, как воздействие необычных гормонов или внутриутробное повреждение головного мозга). Суть состоит в следующем: исследование отдельного случая может предоставить любое количество интересных гипотез и предположений, которые можно проверить, используя более точные методы, но оно не позволяет нам суверенностью судить о причинно-следственной взаимосвязи.
Поскольку случаи, подобные истории Чарльза Мэнсона, можно интерпретировать по-разному, они, как и естественное наблюдение, имеют тот же недостаток - предубеждение наблюдателя. Если психологов интересует влияние наркотиков на антисоциальное поведение, они могут учесть воздействие алкоголя на Мэнсона во время внутриутробного развития или употребление им ЛСД впоследствии, но при этом упустить из виду потенциальный вклад социального окружения будущего преступника. Еще одна проблема - это проблема возможности обобщения, то есть в какой степени данные отдельного исследования можно применить к другим похожим обстоятельствам. После исследования лишь одного случая мы не можем точно знать, какие характерные черты этого случая можно применить к другим сходным ситуациям.